Вопрос: зачем Хаус сделал это? И почему не выбрал для мазохистских целей Кадди или Уилсона?
читать дальшеКаждому найдется, перед кем извиниться. Если бы все мы время от времени были вынуждены проходить такую терапию, может, и поостереглись обижать друг друга.
Но на самом деле это не так. Человеческую природу извинениями не вылечить, не изменить. Нас даже вероятность гибели от саморазрушающих дурных привычек не останавливает, а тут какие-то извинения.
Дело в том, что, если ты махровая сволочь, то это навсегда. Нейроны, как говорится, давно выстроились в неизменяемые цепочки. Разве что тебе повезло (или как на это посмотреть), и твой сволочизм оказывается просто симптомом или результатом болезни.
Вот тогда лечение может заставить почувствовать и стыд, и боль, и весь спектр нормальных человеческих чувств.
Обратная ситуация: когда человек от природы наделен обостренной чуткостью и пониманием человеческой природы. Будучи также гением логики (что, кстати, удивительно, потому что у такого человека предполагается атрофия эмоциональной сферы), он свел свое общение с миром к простым и четким схемам, потому что обычно отношения между людьми укладываются в простые схемы. С вариациями. Эти вариации и позволяют нам говорить о собственной индивидуальности и гордиться ею. И гений логики, со своим упрощенным к нам подходом, лишь оскорбляет нас. Поэтому – опять же, логично – этот гений получает время от времени в физиономию всякие нелицеприятные высказывания. Впрочем, совершенно конкретно тоже получает, бывало и такое.
По условиям игры, этот гений вынужден искать в своей жизни объект, которого он в своей прямолинейной простоте как-то обидел. И он выбирает бывшего однокашника, чью письменную работу когда-то подменил своей – просто, чтобы проверить теорию предвзятости преподавателя.
Выбор объекта шокирует зрителя и удивляет Уилсона. Первые требуют «на мыло», второй предлагает себя или Кадди. Мол, с удовольствием полюбуемся на твое самобичевание, желательно с раздеванием. Уилсону вообще все поначалу кажется какой-то нелепицей, настолько, что он и особо внимания не обратил. Ну, написал Хаус письмо по настоянию Нолана, ну продемонстрировал в очередной раз пофигизм. Ведь ясно же, что шутка. Все равно, что просить прощения у бывшего приятеля по детскому саду, что когда-то съел его конфету. Возможно, Хаусу было интересно увидеть последствия этой шутки? Что-нибудь типа ответного письма: ха-ха, я теперь крутой врач, ты - крутой врач, а как все начиналось!
Реакция Уилсона понятна. Она нормальная. Этакая реакция жены: я тебе – лучшие годы жизни, а ты перед какой-то левой девкой расстилаешься? А Кадди – вспомогательный персонаж, приходящий на язык каждый раз, когда надо замаскировать собственные мотивы.
Однако у Хауса тоже есть свои резоны: извиняться перед Кадди - глупость. И как? Перечислять все события минувших лет? А как насчет ее собственных ляпов? Извиняться перед Уилсоном? Ну, это прямо русское Прощенное воскресенье получится. А они все ж не в России. Хаус, конечно, немедленно создает непосредственный повод для извинений, уродуя фотографии Кадди (что-то я упустила: а пленок не существует?), и цепляется за него, когда выясняет в конце серии, что однокашник соврал, да еще как! Соврал так, что вызвал настоящее чувство вины, не за игнорирование мифической любви Кадди, не за жестокие розыгрыши того же Уилсона (обоюдные, между прочим), а за сломанную судьбу.
Этот удар был сродни той ситуации, когда его убеждали, что он не бог и ошибся с диагнозом, и скрывали, что больной-то выздоровел! Сродни ошибке с Повелителем Ветра, сиганувшем с балкона, потому что Хаус не учел, что он по-настоящему болен.
Бывший однокашник оказался хорошим психологом. Там, где все видели циника и равнодушную скотину, он увидел уязвимость и совестливость.
Потому что, если ты действительно не последняя сволочь, принести извинения – значит открыться, стать беззащитным. Даже, если извиняешься за украденную в детстве чужую конфету.
Нолан все время учил этому Хауса: что нужно открываться людям, тогда они будут доверять тебе, у тебя с ними будет контакт. Понятно, что найдется тот, кто просто плюнет в душу. Кстати, в отношении Кадди Хаус свой механизм самозащиты отключать не спешит, потому что она тоже не Снегурочка. И спокойно умеет ездить по живому.
Так что поначалу письмо – это попытка уйти от того, чтобы раскрыться перед посторонним. Потому что Хаус остается Хаусом и держит оборону против мира. Ведь мир-то не изменился. Просто в нем есть близкий ему человек, которому позволено видеть его без доспехов. А все остальные видят его прежними глазами, что и подтвердила Тринадцать, и им глубоко наплевать на его извинения.
Когда же ситуация непредсказуемо меняется, и однокашник-неудачник разворачивает перед ним свою жалостливую историю, вот тут Хаус и оказывается по-настоящему беззащитным. А что тут реально сделаешь для этого человека? Извинения уже принесены. Нолан может поставить зачетную галочку.
Уилсон, конечно, ревнует (бромантически, граждане, бромантически!). Весь этот монолог, что Кадди что-то значит для Хауса, и поэтому он не хочет перед ней извиниться…. на самом деле сводится к разговору о чужом парне, который настолько занял все мысли Хауса, что тот готов поделиться с ним деньгами. Слишком много чести для какого-то неудачника.
Что возвращает нас к вопросу о совести.
Пациентка, лежа на столе во время процедуры, кидалась изречениями, типа: «Совесть – это животный инстинкт». С чем я соглашусь. Совесть – это явный продукт эволюции и единственный способ выживания человека как вида. То есть сохранение человечеству обеспечивает то самое малое количество людей, о которых говорил Хаус – которые родились с совестью.
А уж у него-то этот орган, возможно, гипертрофирован.
Поэтому, почувствовав ответственность за судьбу несостоявшегося врача, он сделал единственно доступное – выписал чек.
И, между прочим, этим поступком ответственность с себя снял. Не откупился! Решив, что послужил начальным звеном в цепочке неудач этого человека, он просто снова вклинился в эту цепь и снова послужил звеном, на этот раз способным изменить ситуацию в лучшую сторону.
Но оставалась еще Кадди. Не с ее никогда не существовавшими романтическими чувствами, а с обидой за испорченную фотографию – последнюю память об отце. Придти и поговорить по душам, в том числе, и об этом фото. Думаю, после того, как однокашник устыдился и признался в обмане, да еще и чек вернул, Хаусу требовалось снять с души груз. Не попить пива с приставучим (ничего слэшного!) Уилсоном, которому опять вожжа под хвост попала, а поговорить неспешно и откровенно об отношениях, в которых довольно много понапуталось за годы.
То, что Кадди была с Лукасом, все меняло. Она не страдала от одиночества, не мучалась от каких-нибудь комплексов – она просто жила, принимая, наконец, подарок (а скажете, нет?) в виде нормального молодого мужика.
И чем Хаус хуже? Шучу.
Я бы этот чертов чек тоже подсунула обратно, извините меня за это «яканье». Потому что это правильно. Потому что совесть требовала поступка, и Хаус его совершил. Точнее, требовала действия. Потому что иногда во имя добра нужно совершать деяния.
Ради выживания человечества.
Потому что мы люди.
первоначальное впечатлениеВ поэзии бывают гимны, оды и сонеты и множество всего другого. Гимн - хилсону - мы уже видели, и даже не однажды. А здесь перед нами, пожалуй, баллада, с присущими ей чертами. Герой - эпический, ибо Хаус был, есть и будет. Сюжет вполне себе полумифический-полуисторичекий. Весьма стройное изложение, оставляющее впечатление стремительности, легкости, текучести, что ли. Вполне такое песенное изложение.
"Хауса" нельзя смотреть только ради какого-то пейринга. То есть, конечно, можно, и смотрят, но это все же сильно снижает порог восприятия. А надо наслаждаться! Иначе, для чего смотрим - чтобы настроение себе испортить? Новости включите.
Не, не включайте, там показывают демонстрацию. На плакатах волнующихся народных масс написано: "Мало Х. и У.", "Много 13", "Мало Тауба и Чейза". Надо им объяснить, что сегодняшний
А уж разговор Хауса и Уилсона в кабинете, когда Хаус выписывал чек, моя любимая сцена! Уилсон никак не может пропустить, что Хаус опять заинтересовался каким-то левым мужиком. А Хаус-то, тонким голосочком: "Он так хорошо пахнет и заставляет меня смеяться!" Но Уилсона фиг свернешь, раз начал: бла-бла-бла, кадди-шмадди... Как Хаус застонал и башкой об стол! Ну, достал же!
Не, хилсон жив!
А сцену у кабинета Кадди трактую так: чек бывшему сокурснику вручить не удалось, значит, для извинений оставалась Кадди. Согнувшись под грузом размышлений, Хаус пришел к ее двери, а там, как чертик, выпрыгнул сбоку Лукас! У него вообще свойство такое: появляться
Так что, как бы Уилсон не агитировал за
Как обычно, мнение редакции - всего лишь ее мнение. Жизнь бурлит там, где потоки сталкиваются.