Все уже давно обсудили, высказались, но пусть будет пост. История стоит того.
Не то, чтобы я считала, что какие-то другие серии не стоили отдельной темы. Я люблю Хауса всего, все его серии, всех персонажей. Но когда смотрела, как Хаус ухаживает за Уилсоном, меня переполняли слова. В такие минуты особо экзальтированные личности или кидаются плясать или рыдают навзрыд.
Поревела, поревела, признаюсь.
Шутка Хауса про дельфинов, которых якобы боится Уилсон, вызвала образ. Дельфины толкают раненого собрата наверх, поддерживают,чтобы дышал. Хаус делал тоже самое. Как мог, держал друга на плаву.
Почему он принял сторону Уилсона, которому все врачи прописали совершенно другую схему лечения? Потому что в решительные, отчаянные минуты мы слушаем свой внутренний голос. А у Хауса его альтер-эго всегда говорил голосом Уилсона. И наоборот. Где-то глубоко внутри, о чем они уже давно знают и даже Уилсон принял это, оба они растут из одного корня. Поэтому на протяжении всех этих лет мы видим альтруизм закоренелого циника Хауса и невыразимый эгоизм принципиального Уилсона.
Боль сняла тормоза и побудила Уилсона говорить другу гадости. Боль, двойная - собственная и за друга - заставляла Хауса кротко терпеть.
Мощь личности.
Цепочкой ассоциативных размышлений, неважно каких, дошла я до образа огромного дуба, ну или платана. Хотя дуб мощнее.
Высится платан в центре мира. Ведь это сериал о целом мире под названием "клиника Плейстон-Плейсборо". На ветках птицы, в корнях кроты и лисы живут. Вокруг - хижины аборигенов. У каждого своя история, они и не подозревают, что есть некто, являющийся мерилом истины. И вообще им это будет неприятно - многим из них. Но так уж вышло. Мне самой непонятно, как. Вспомнить молодого ухмыляющегося Хауса 1 сезона. Чего там было больше - сарказма и ерничества или душевной боли? Так ли уж важен ответ, ведь сейчас Хаус другой.
Я смотрела на его лицо - крупных планов было много - и чувствовала огромную глубину личности. В Хабаровске идешь зимой по льду Амура, лед сверху прозрачный, и чернота под ним сообщает одно - здесь бездонно. У личности Хауса нет пределов. Не потому, что он отрицает социальные условности, а потому что он постоянно растет духовно.
Я уверена, что Хауса можно было бы снимать дальше. Истории пациентов, маленькие интермедии о Чейзе, Таубе, Формане и прочих - это все классно, интересно. Но это просто веселая карусель вокруг Хауса. И Уилсона. Меняем лошадь на оленя, Кадди на Формана - и не меняется ничего. Потому что центр не здесь. Он там, где Хаус снова и снова подставляет плечо и отдает свои таблетки страдающему другу. И слушает молча несправедливые упреки, и, рискуя всем, идет до конца в попытках спасти.